Шавкат Авясов: «Причина всех бед – в отсутствии работы с молодежью»

Уфу посетил  Шавкат Авясов — председатель общероссийского общественного движения «Российское исламское наследие». Кроме того, он воглавляет Централизованную религиозную организацию Исламский объединенный центр мусульманских религиозных организаций России. О целях своего визита и проблемах мусульман России он рассказал в интервью агентству «Башинформ».

— Шавкат Умарович, расскажите, что привело Вас в Уфу?

— У нашего общественного движения очень много организаций в регионах. В Башкортостане на базе мечети «Ихлас» создан очень сильный филиал, помогающий нашему движению. Мы активно ищем передовые методы работы. Мусульманская молодежь России и республики брошена на произвол судьбы. Обычная практика: имам обычно совершает намаз и уходит. И никакой работы с прихожанами не ведет. Об этом мы говорили на общероссийской конференции 8 июля в Москве. Одна из немногих организаций в России – мечеть «Ихлас», которая идет по правильному пути. Ее работники могут передавать лучший опыт работы. Здесь центр религиозного, культурного и делового некоммерческого сотрудничества. Проводятся культурная работа, конференции, соблюдаются традиции. Здесь же создан клуб некоммерческого партнерства, имеется музыкальный ансамбль. Мечеть становится комплексным объектом. Это привлекает многих – во многом благодаря имаму Мухаммеду Галлямову. Он проводит большую работу. Прежде всего, мои посещения сюда направлены на то, чтобы этот опыт укреплялся и улучшался. К тому же Галлямов является членом президиума «Российского исламского наследия», он мой заместитель. Меня впечатляет, как он активно трудится. Если бы в России так работало хотя бы 50 мечетей, мы бы заметно продвинулись вперед.

— Бывали ли Вы ранее в Башкортостане?

— Приезжал сюда пять-шесть раз. Когда только начали проводить работу своей организации, здесь в мечети «Ихлас» организовали первое заседание – в 2009-м году. За год было сделано многое. Когда приезжаю, мы обсуждаем немало вопросов, проблем. Эта мечеть становится базовой в России, здесь используются лучшие методы для сохранения религиозного наследия. Уфа – один из центров ислама в России.

— Как Вы оцениваете религиозную обстановку в республике?

— Я скажу, что религиозную обстановку можно по-разному оценивать. Есть на местах мечети, где не работают с прихожанами. Это проблема очень серьезная. Я беседовал с одной девушкой. Ее якобы не пускают на работу в платке. Она в администрации одного из районов работала. И когда я начал разбираться, она оказалась участницей одной секты, в которой есть и мусульмане, и христиане, возглавляет какая-то христианка. Они куда-то выезжают, оставляя дома детей одних. Я спросил, почему не обратилась к имаму мечети? Ее ответ: «Да мы его не уважаем, он ничего не знает, и нет у него авторитета». Вот она позиция! Мусульмане не ходят в мечети. Только пять-десять человек, да и то старики. Потому что боятся идти, стесняются, они не знают, например, как совершать намаз. Имамы не работают. Могли бы муллы побеседовать с населением об исламе, исторической принадлежности башкир. Почему-то не делают этого. А попробуешь что-либо спросить, возразить, тебя тут же ваххабитом объявят. С молодежью не хотят и не могут работать. Многие наши имамы забывают говорить, в каком государстве мы живем – в светском. И живем мы по светским законам. Находятся парни, которые берут вторую-третью жену, ссылаясь на шариат. А потом бросают с маленькими детьми. Это не по шариату. По исламским законам такой человек не смог бы спокойно ходить по улице. Не объясняются такие понятия религиозными деятелями.

Видел и положительные сдвиги. Я был в ряде мечетей. В некоторых из них руководство старается создать программу обучения мусульман, привлечь население, что-то донести.

Совместно с Мухаммедом Галлямовым мы начали выпускать брошюры, чтобы в доступной форме рассказать об исламе. Эти книги будут бесплатно распространяться среди населения. Написаны они простым доступным языком. Молодежь будет меньше верить экстремистским заявлениям непонятных людей.

После неграмотных действий религиозных деятелей у многих складывается впечатление, что ислам – это воинствующая религия. Нет, это религия мира.

— Расскажите о проблеме экстремизма. Как она проявляется в нашем регионе?

— Причина – в полном отсутствии работы с молодым поколением. Во многом от этого все беды. Молодежи, которая начинает тянуться к религии, нередко лень почитать хотя бы перевод Корана, а знания она черпает из интернета от каких-то радикальных проповедников. Здесь в Башкортостане было несколько случаев с экстремистами. Значит, и эту республику проблема не обошла стороной. Прежде чем что-либо делать, нужно вникнуть в суть. Трудно почитать хотя бы для начала перевод Корана? А молодые люди пользуются непонятными книжками, которые порой идут наперекор Корану. Вот и происходят конфликты. Один шейх сказал: «Жить ради Аллаха лучше, чем умереть за него». Я с этим высказыванием полностью согласен.

— Вы однажды сказали, что негативно относитесь к проповедям в мечетях только на татарском языке. По-вашему, необходимо уделять внимание и русскому языку?

— Некоторые обвинили меня в том, что я якобы противник чтения хутб на татарском языке. Я даже не понял, зачем в свое время Совет улемов Татарстана поднимал вопрос, чтобы вынести решение вести хутбы на татарском языке. И так во всем Поволжье ведутся проповеди по-татарски. Однако в городах имеются и представители других мусульманских народов. Ничего страшного не будет, если выделить минут пять и перевести на русский. Однажды Рамзан Кадыров, когда был в Москве, поехал в мечеть на проспекте Мира. Там читал проповедь Равиль Гайнутдин по-татарски. Чеченский гость ничего не понял и был обижен, о чем сказал в одном интервью. Но в нашей стране дошли до большего. В Саратове заявили, что должны быть этнические мечети — только татарские. Разразился скандал. Тут могут и башкиры сказать, что мечети для башкир. Арабы, кстати, сказали, что ислам – не религия только для арабов, хотя Коран дан Всевышним на арабском языке. Если мы будем делиться так по национальным квартирам, то разрушим само мусульманское братство. Кроме того, в России имеется язык межнационального общения, я называю его «российский». И мы им пользуемся. Иначе у нас не было бы общения. В Поволжье еще есть такая проблема: дети идут в школы, не зная русского, потом приходится догонять своих сверстников. Некоторые в дальнейшем не могут поступить в институты. Мы должны не просто однобоко кричать, что если языка не будет, то татарской, башкирской  нации не будет. Только ли в языке дело? В Индии, где английский – государственный язык, национальные языки не исчезли, как и сама индийская нация. Надо смотреть свои истоки, изучать историю. Необходимо сохранять генетическую интеллектуальность своей нации. Наше «Российское исламское наследие» направлено как раз на это. И поэтому я приехал сюда в Башкортостан, чтобы в этом направлении работать.