Мухаррам Бикбов: "Высокотехнологичная операция - это сверхмалые разрезы, сверхтонкая аппаратура, инструментарий, которые позволяют делать операцию быстро, качественно и сразу же больного выписывать"

Уфимский научно-исследовательский институт глазных болезней (УНИИ ГБ) — один из крупнейших офтальмологических центров России. Известность башкирской клиники, где возвращают людям бесценный дар природы — зрение, давно перешагнула рамки республики и рубежи нашей страны. Но институт не почивает на лаврах старых заслуг, а интенсивно и плодотворно работает — делается 6-7 тысяч операций в год, разрабатываются и внедряются в практику новые эффективные методы лечения глаз.

Корреспондент агентства побывал в УНИИ ГБ и побеседовал с профессором, доктором медицинских наук, главным офтальмологом МЗ РБ, директором УНИИ ГБ Мухаррамом Бикбовым о том, как работает и развивается институт.

— Мухаррам Мухтарамович, расскажите, как Уфа стала крупным офтальмологическим научно-исследовательским и практическим центром?

— Действительно, столица Башкортостана в Российской Федерации считается офтальмологическим городом.

А началось все с того, что в республике в начале прошлого века, было очень много заболеваний трахомой. Поэтому здесь был создан трахоматозный диспансер, который постепенно перерос в научно-исследовательский институт. В общем, как говорят, "не было бы счастья, да несчастье помогло".

На сегодняшний день наш УНИИ ГБ — самый старый научно-исследовательский институт глазных болезней в России. Он был создан в 1926 году. У его истоков стояли профессора Спасский, Одинцов, Кудояров. Они подготовили себе замечательную смену, которая постепенно развилась в башкирскую офтальмологическую школу. На сегодняшний день она представлена двумя крупными научными центрами — это УНИИ ГБ и Центр пластической глазной хирургии, где 90 процентов врачей — выходцы из УНИИ ГБ, а также множеством частных клиник, где также работают бывшие сотрудники нашего института.

Изначально сложилось так, что УНИИ ГБ — это своеобразная кузница кадров, откуда потом они переходят в другие клиники, причем не только башкирские. Наши специалисты высоко ценятся и признаны российским обществом офтальмологов и за пределами страны.

Мы постоянно проводим научные конференции. Это, во-первых, показатель уровня, а во-вторых, признание заслуг. На будущий год, в конце мая, в Уфе запланирована представительная международная конференция, которая ежегодно проходит в крупнейших офтальмологических центрах мира. В настоящее время уже идет ее подготовка. Конференция будет работать три дня — первый день на русском языке, второй и третий на английском. Свое участие в ней уже подтвердили Великобритания, Германия, Италия, Япония, Китай. Приедут офтальмологи со всей России и стран СНГ. Ведущие зарубежные и наши хирурги будут демонстрировать живую хирургию, делать доклады. Планируем издание сборника работ, мы уже получили около ста заявок на участие и выступления с докладами.

Сотрудники института постоянно участвуют во всех офтальмологических форумах, в том числе и международных. Я не хочу хвалиться, но подчеркну, что достаточно сложно пробиться на международный офтальмологический рынок с чем-то своим. Каста офтальмологов за рубежом очень закрытая, и войти в нее, особенно российским офтальмологам, сложно. Но у нас есть что показать, поэтому нас и приглашают. Это заслуга всего коллектива УНИИ ГБ.

— А чем, вообще, сильна башкирская офтальмология?

— Изначально наша офтальмология основывалась на лечении инфекционных патологий. Институт знаменит тем, что такое заболевание, как трахома, на основании разработок института вообще было ликвидировано в России. Наши предшественники изучали это заболевание, разработали новые методы его лечения. Сначала оно было ликвидировано в нашей республике, затем в Поволжье и далее во всей России. Так что у нас накоплен богатый научный и практический багаж и, надеюсь, будущее института будет еще более перспективным.

Сегодня институт — это центр высоких технологий в офтальмологии не только в республике, но и в России. Это самые передовые технологии хирургии катаракты, заболеваний заднего отдела глаза, хирургии сетчатки, хирургии стекловидного тела, рефракционной хирургии.

Наши разработки по хирургии роговицы в прошлом году были среди наиболее значимых достижений хирургии роговицы. Причем, это было отмечено и мировой офтальмологической научной литературой, например, журналом "Ophthalmology Times Europe", в котором публикуются все последние офтальмологические достижения.

В институте есть собственное производство интраокулярных и контактных линз. Недавно наши сотрудники создали аппарат по лечению заболевания роговицы. Разработку как инновационный проект подали в Академию наук. Возможно, мы сами начнем производить и реализовывать эту аппаратуру. Идей и направлений много, только работать и работать.

— Что необходимо для оказания высокотехнологичной офтальмологической помощи?

— Использование высоких технологий предполагает, во-первых, подготовку кадров. На месте топтаться нельзя, иначе отстанешь от жизни, поэтому у нас идет непрекращающийся процесс повышения квалификации. Во-вторых, это современные аппаратура и оборудование. Их обновлением мы постоянно занимаемся. Только за прошлый год на собственные средства приобрели аппаратуры и оборудования на 7,5 миллиона рублей.

— А что собственно представляет из себя высокотехнологичная операция?

— Высокотехнологичная операция — это сверхмалые разрезы, сверхтонкая аппаратура, инструментарий, которые позволяют делать операцию быстро, качественно и сразу же больного выписывать. Например, в прошлом году мы внедрили высокие технологии в хирургию сетчатки и стекловидного тела, так называемую хирургию сверхмалых разрезов. После завершения операции такие разрезы даже не надо зашивать.

Если ранее повсеместно операции делались по технологии с разрезом длиной в один миллиметр, то сегодня длина разреза 0,5 миллиметра. Образно говоря, через прокол с помощью специальных аппаратов, включающих в себя скальпель, ножнички и прочее, делается операция. Подчеркну, все это размером менее 0,5 миллиметров, в том числе, через этот прокол идет освещение, лазерные лучи.

Сейчас мы имеем прекрасные результаты, особенно у пациентов с сахарным диабетом.

Как известно, сахарный диабет дает очень серьезные осложнения. Если делать разрез большой, скажем, в один миллиметр, то его нужно зашивать, поражается больше ткани, чтобы избежать этого, используется технология сверхмалых разрезов. После такой операции больной встает и уходит с уже возвращенным зрением.

Кстати, в 2007 году, в институте было проведено около шести тысяч операций, из них около двух тысяч — это операции высокотехнологичные. Это очень хороший показатель, показывающий, на каком высоком уровне у нас оказывается офтальмологическая помощь.

— Мы сегодня живем в рыночное время, а высокотехнологичные операции, как известно, очень затратны. Сколько стоит лечение?

— Подчеркну, у нас практически нет платных услуг. Но если говорить конкретно по сумме, все расходы на себя берет Фонд обязательного медицинского страхования, в том числе связанные с питанием пациентов, лекарственным обеспечением, заработной платой медперсонала. ФОМС выделяет нам 758 рублей в день на лечение больного, которого нужно лечить в среднем десять дней. Соответственно мы имеем 7580 рублей за одного пролеченного больного. Это оплата не по факту лечения, а по койко-дням.

Разумеется, нам хотелось больше заработать от ФОМСа и поэтому раньше больного старались держать по максимуму — в среднем десять дней.

Однако сегодня после лечения катаракты больного можно выписать раньше. Новая технология, которую мы недавно внедрили, позволяет эффективно оперировать жесткие и даже старческие катаракты. Она заключается в том, что ультразвуком дробится ядро хрусталика, причем, если раньше головка ультразвукового аппарата делала только поступательные движения вперед и назад, то теперь она делает колебательные движения в разные стороны — торсионные. Соответственно сила ультразвука не теряется, сокращается время проведения операции и можно разрушать более плотные ядра хрусталика.

Когда мы внедрили эту технологию, встал вопрос: прооперированного больного через два-три дня можно отпускать домой, но существовали медико-экономические стандарты (МЭС), по которым пациента необходимо держать определенный минимум дней. Если мы держим меньше, на нас накладывают штраф и лечение этого больного не оплачивают. Причем из-за этого у нас создалась очередь на госпитализацию, более чем на полгода. Получалось, что МЭС сдерживали внедрение высокотехнологичных операций. Идея быстрого излечения больного натолкнулась на определенный консерватизм.

С документами мы пошли в Минздрав, ФОМС, объяснили ситуацию, нашли понимание и поддержку руководства этих ведомств. Безусловно, это привело к тому, что ФОМСу пришлось выплачивать нам больше средств. Сейчас они оплачивают не койко-дни, а по факту завершения лечения. Кстати, это совершенно новая прогрессивная форма оплаты. Ее нет ни в Казани, ни в Ижевске, ни в других близлежащих регионах. Тамошние офтальмологи очень сожалеют, что у них нет такой системы, и просят нас поделиться опытом.

С середины декабря мы начали практиковать эту систему и сразу же очередь на операцию по катаракте сократилась. На сегодняшний день необходимости записи на операцию нет. До конца года мы предполагаем еще повысить свою хирургическую активность. Это большое достижение, причем оно имеет общероссийское значение, так как мы одни из первых внедрили систему оплаты лечения больных по законченному случаю.

В западных клиниках мало коек, ибо, это очень дорого. Кормить больного, содержать медсестер, дополнительно врачей — затратно. Я полагаю, что все высокие технологии, в конечном счете, предполагают сокращение пребывания больных на койке.

— Как вы финансируетесь?

— Проблема в том, что мы не относимся к системе здравоохранения, хотя делаем колоссальный объем работы по лечению населения. Институт считается учреждением академическим. Отсюда соответственное финансирование.

Однако благодаря финансированию из республиканского бюджета мы ведем реконструкцию двух корпусов, проводятся очень масштабные работы. Разумеется, будем оснащаться современной аппаратурой и оборудованием за счет республики. Это, безусловно, подтвердит статус высокотехнологичной клиники. Это я могу сказать достаточно определенно. Помогают и спонсоры.

— Как вам удалось добиться внимательного отношения медперсонала к больным и хорошего питания в УНИИ ГБ?

— У нас республиканское учреждение, поэтому основная масса пациентов приезжает к нам из районов, деревень. Естественно, их навещают редко, и мы делаем все, чтобы они получили максимально хорошие условия пребывания.

Наш институт имеет 310 коек. По всем нормативам на клинику с таким количеством коек положен один пищеблок, а мы разделены на две базы.

Когда я возглавил институт, первым делом взялись за пищеблоки. На утренних оперативках дежурные врачи докладывали не только о том, как прошла ночь, каково состояние больных, в их обязанности входило доложить, что заложено из продуктов питания на день. Установили жесткий контроль за пищеблоками, избавились от тех, кто был нечист на руку. В общем, навели порядок. Оказалось, в этом малом очень много.

Большое значение имеет выбор поставщиков. Все проходит через тендеры. У нас существует комиссия по питанию, куда входят главный врач, главная медсестра, диетсестра, старшие медсестры пищеблока.

ФОМС увеличил выделение средств на питание, причем можно брать по минимуму и по максимуму. Мы берем по максимуму. Я считаю, что, если больной хорошо и разнообразно питается, у него позитивный настрой на выздоровление.

Что касается этического отношения к больным здесь немалую роль играет бренд УНИИ ГБ. Он подразумевает престижность нашей клиники и большое количество желающих поступить к нам на работу. Мы ведем тщательный кадровый отбор. На мой взгляд, каждый работник здравоохранения должен понимать, кто дает им работу — пациенты. Может это немного странно слышать, но морально-этические нормы я оцениваю сквозь призму экономики. Поверьте, это имеет достаточно серьезное основание. А главное, — конечно, опыт и сложившиеся традиции в нашем институте.

Например, никогда не забуду, когда я пришел в институт начинающим врачом, заведующая отделением глаукомы и катаракты Марвана Зинанновна дала наглядный урок, как нужно выхаживать, относиться к бабушкам, дедушкам. Эти традиции доброго, уважительного отношения, заложенные нашими предшественниками, в институте передаются из поколения в поколение.

В отношении младшего и среднего медперсонала это тоже традиции и жесткие требования. Мы постоянно проводим курсы, занятия и на оперативках всегда говорим не только о лечении, но и об отношении к пациентам. Любое проявление грубости, нетактичности достаточно серьезно наказывается и просто-напросто от таких сотрудников стараемся избавляться.

— Не являются ли больница, травмпункт балластом для института, не избавиться ли от этого тяжелого воза и заняться чисто научной работой?

— Если мы будем чисто научным учреждением, то тогда потеряется связь с практикой. А если мы будем чисто практическим учреждением, тогда не будет науки. У нас есть специалисты по всем направлениям офтальмологической помощи. Это не будет научно-исследовательским институтом, если к нам придет пациент, а мы ему скажем: "Простите, это не наша специализация".

— Расскажите о перспективах развития института.

— Я думаю, перспективы у института очень хорошие. УНИИ ГБ, прежде всего, известный бренд, которым республика может гордиться. А ведь года два назад стояла задача сохранить этот бренд, сохранить то, что было сделано предшественниками. Наша задача — хорошо отработать и передать следующему поколению этот бренд. А если конкретно, сейчас на повестке дня стоит создание научного отдела рефракционной катарактальной хирургии. Создание этого отдела позволит продвинуть наши разработки на более высокий уровень.

Самая же ближайшая перспектива открытие двух корпусов, причем к весне этого года будет сдан корпус N2 и к концу года — корпус N1. Реконструкция этих зданий ведется по указу Президента республики, они уже стали украшением города. После ввода в строй этих корпусов будет проведена реорганизация института. Мы предполагаем, что вся детская служба сосредоточится на улице Авроры, где находится поликлиника. Дело в том, что сейчас эта служба находится в старой части Уфы, на улице Пушкина, что неудобно маленьким пациентам и их родителям, которым приходится ездить из больницы в поликлинику и обратно. К тому же на Авроре санаторная зона, а площади позвволяют построть детскую площадку.

И еще одно перспективное направление — создание отделения амбулаторной хирургии. Согласно новым МЭСам прооперированных больных катарактою, например, уфимских, можно сразу отпускать домой. В развитых странах так делается. В российских государственных клиниках еще нет амбулаторных отделений, и мы будем одни из первых, кто внедрит данное новшество. Это позволит увеличить оборот пациентов.

Также мы активно работаем над тем, чтобы уменьшить или свести до нуля обратимую слепоту. Катаракта относится к обратимой слепоте. Открытие отделения амбулаторной хирургии, думаю, позволит свести эту проблему практически до нуля.

Есть задумка реанимировать проект начала восьмидесятых годов, когда планировалось строительство новых корпусов на улице Авроры, уже и место было выделено, но, к сожалению, в 1985 году, когда началась перестройка, стало не до этого. Сейчас страна на подъеме, мы подняли старые документы, начинаем ходить по инстанциям и встречаем понимание того, что институт должен продолжать развиваться. Мы надеемся на строительство новых корпусов или пансионата. К слову, в пансионате смогут жить и лечиться пациенты из районов республики, российских регионов, ближнего и дальнего зарубежья. К нам едут из Турции, Израиля, европейских стран, в настоящее время пациент из США целенаправленно собирает документы на операцию по пересадке роговицы,

— Мухаррам Мухтарамович, не сочтите за лесть, и не в обиду будет сказано всем остальным медикам, но, на мой взгляд, в офтальмологии трудятся самые умнейшие представители здравоохранения. Так ли это?

— Вы правы, изначально сложилось так, что в этой сложнейшей отрасли медицины работали талантливые врачи-практики и ученые. Причем, в понятие "сложность" вкладывался и вкладывается тщательный кадровый отбор. Цех офтальмологов очень привилегированный, в него не так просто попасть. Возможно, поэтому молодежь и стремится к нам, что, конечно, радует. Вот сейчас студенты заканчивают шестой курс, и каждый день ко мне приходят с пожеланием после окончания вуза работать в нашем институте. Мы смотрим, отбираем энергичных, устремленных. Веление времени — это обязательное владение английским языком, так как офтальмологическая литература практически вся на этом языке. Поэтому без знания языка никого не берем.

— Этот вопрос обычно задают в конце интервью. Ваше кредо?

— Признаюсь, у меня четкой формулы нет. Для меня самое важное в работе и во взаимоотношениях с людьми — это преданность. Несмотря на трудности, препятствия, неудачи человек должен быть предан тому, чему он себя посвятил. Если он предан этому, то все остальное — зарплата, какие-то бытовые трудности — вторично. Человек, подчеркну, должден быть предан делу, коллегам, идеи, семье, Родине. Из этого, в общем-то, и складывается сущность человека.

— Спасибо за интересную беседу.

Автор: Сергей Жидков