«Мы говорим за человека последнее слово»: история судмедэксперта из Уфы от первого лица

Загадочная, непонятная обывателю и даже страшная профессия — судебно-медицинский эксперт. Это те люди, которые обследуют тела умерших и выясняют, что же с ними случилось в последние минуты жизни. О сложностях и тонкостях профессии врача судебно-медицинской экспертизы с корреспондентом агентства «Башинформ» поделилась руководитель ГБУЗ «Бюро судебно-медицинской экспертизы Министерства здравоохранения Республики Башкортостан» Александра Орловская. История от первого лица.

В профессии оказалась случайно, но из-за интереса

- Мне 46 лет. В 1998 году я окончила Башкирский государственный медицинский университет. В 99-м пришла в бюро, которым сегодня руковожу. Находится оно в Уфе на улице Цветочной. В этом же здании находится Центральное патологоанатомическое отделение, которое подчиняется 13-й больнице.

Патологоанатом и судмедэксперт — это две большие разницы. У нас разные цели и задачи. Патологоанатом 90% своего рабочего времени занимается прижизненной диагностикой патологических состояний. К примеру, без них не будет определено онкологическое заболевание. То есть они проводят диагностику состояния тканей. Ну и остальные 10% работы врача-патологоанатома — это определение причины смерти, правильно ли лечили человека при жизни и т. д. На самом деле, покойных через них проходит не так много.

Врачи судебно-медицинской экспертизы работают только по постановлениям органов следствия и суда. Наша работа состоит в выяснении обстоятельств смерти, которые подлежат доказыванию.

Пришла я в профессию случайно. Проходила интернатуру по специальности инфекционные болезни. Но мне предложили очень интересное исследование, которое было связано с работой Бюро судебной медицинской экспертизы. Мне предстояло изучить тему изменений в органах иммунной системы при длительном употреблении наркотиков и острых отравлениях запрещёнными веществами. Тема была в конце 90-х очень актуальной, так как молодые люди массово гибли от этой зависимости. Даже с точки зрения инфекциониста мне было интересно заняться этим исследованием, так как наркоманы часто страдали инфекционными заболеваниями, особенно те, кто употреблял их внутривенно. В итоге я ушла в бюро для сбора научной информации и работать, потому что кушать хочется тоже. Это было сложно, в каких-то моментах неприятно, но безумно интересно.

«Мы последние, кто говорит за покойных людей»

Даже сейчас, когда в бюро приходят студенты и говорят: «Мне так нравится трупы вскрывать!» - я этому не верю. Это не может нравиться. Есть понятия, которые навсегда останутся с нами, мы же в первую очередь люди. Но это всё уходит на второй план, потому что каждое вскрытие — это научное исследование. Мы последние, кто говорит за этих людей.

Кто попадает на судебно-медицинскую экспертизу: смерти от внешних причин (все, что не связано с заболеваниями, насильственная смерть, куда относятся пожары, переохлаждения, ДТП, отравления, падения с высоты и т. п.). Часто к нам попадают люди, тела которых нашли в лесу, на улицах города, на дороге, в подъезде. И что было с этим человеком — никто не знает. Иногда даже внешних повреждений никаких нет. И вот работа судебно-медицинского эксперта как раз и состоит в том, чтобы рассказать, почему и как человек умер.

Есть случаи, когда человек поступает к нам с ножом в груди. Казалось бы, очевидно, от чего он погиб. Но органам следствия необходимо выяснить, в какой временной промежуток произошло преступление, какой рукой нанесён удар и т. д. Есть масса вопросов, которые могут быть нам заданы судом, следствием.

Судебно-медицинский эксперт не только трупы вскрывает. У нас в бюро работает целая лаборатория, куда поступают различные объекты с места преступления. Это могут быть орудие или оружие, любые личные вещи, предметы обстановки - все, что может иметь отношение к совершенному преступлению. В этом случае нашим работникам необходимо установить, чьи биологические следы (кровь, слюна, потожировые следы и т.д.), чья кровь на этом предмете и есть ли они вообще.

«Ночные кошмары меня не мучают»

В моей жизни было много исследований погибших людей. Первый свой вскрытый труп я не помню, даже не помню половую принадлежность. Никакие кошмары меня ночами не мучают! Совесть меня не терзает. Я ничего плохого не сделала. Самым трудным для меня была не работа в секционном зале, а выезд на место происшествия. Особенно когда трагедия в семье и рядом находятся близкие люди. И мне надо профессионально осматривать тело, проделывать какие-то манипуляции. Когда родные и близкие все это смотрят — тяжело. Особенно это касается детей.

Самый запоминающийся случай из практики

С эмоциональной точки зрения самым запоминающимся случаем в моей профессиональной деятельности врача судебно-медицинской экспертизы стал случай с маленькими детьми. Сейчас такого, слава Богу, нет. Наверное, мы стали жить лучше. Это было два раза в начале «нулевых», когда я выезжала на найденного в мусорном контейнере новорожденного. Тогда бомжи копались на помойке в микрорайоне Черниковка около общежития и нашли полиэтиленовый пакет с ребёнком. Мальчик был доношенным, здоровым. Его я действительно запомнила. Мне хотелось плакать. Что уж там, была 23-летней девчонкой. Да и следователь со мной выехал молодой. Это было трудно.

И ещё один случай, который, наверное, никогда не забудется — сразу три трупа подростков. Мальчиков нашли на чердаке с пакетами на голове. Наверное, помните, как дети клей нюхали. Родителей погибших мальчиков вывели из помещения, иначе работать было бы совсем невозможно. Впечатления остались, это было страшно.

Когда судмедэксперт работает в секционном зале — это оболочка, оставшаяся от человека. Безусловно, отношение уважительное. Никто ни над кем не смеётся, не глумится. Такие у нас не задерживаются. Мы все понимаем, что каждый может оказаться на этом столе.

«Мы должны максимально исследовать все органы»

Для исследования трупа существуют различные методики вскрытия. Но судмедэксперт обязан по возможности просмотреть все человеческие органы. Обязательно вскрывается череп, исследуется мозг, брюшная полость. Вынимаются все органы, взвешиваются, измеряются, определяются все повреждения, выясняются болезни. Изучаются под микроскопом части органов, окрашиваются, чтобы определить патологии.

Все органы складываются обратно. Все разрезы зашиваются, максимально аккуратно.

Никто из посторонних при работе судмедэксперта не присутствует. Объект у нас режимный, закрытый. Но родственники впоследствии могут ознакомиться с документами экспертизы и прочитать заключение, где все подробно описано, как и что проводилось врачом. Это можно сделать через следователя, который назначил экспертизу.

Безболезненной смерти не бывает?

Очень философский вопрос. Я не умирала. Я не знаю. Наверное, можно согласиться, если человек сначала полностью потерял сознание и потом ушёл в мир иной. Никто не знает, что чувствует умирающий, ведь никто оттуда не возвращался.

От автора. Александра Валерьевна — врач в третьем поколении. Она воспитывает сына и дочь. Первый, кстати, интересуется научными статьями матери и готов пойти учиться в медицинский.

P.S. В Бюро судебно-медицинской экспертизы Минздрава РБ на данный момент трудятся 108 врачей. Большая часть работает в Уфе.